Центробежная Европа: в сторону от социал-демократии

Алекс Горак, RTA / С момента безусловного триумфа преимущественно молодёжных протестных выступлений в государствах с европейской политической традицией (Франции, ФРГ, США, Польше, Мексике, Бельгии), получивших общее название «молодёжная революция», прошло ровно полвека. Завоевания революционных движений 1968 года обеспечили укоренение центристской социал-демократической традиции и ценностей в европейском политическом сознании, сделав их на долгие годы основой программ, стратегий и лозунгов политических партий и отдельных лидеров. Тонкости варьировались от страны к стране и от периода к периоду в зависимости от конъюнктуры и специфики электората, но общий тренд постоянно укреплялся на протяжении многих лет. Очевидно, что 50 лет назад демократизация и модернизация политического процесса в Европе стали закономерным следствием соседства Западноевропейских стран с Союзом ССР и государствами Союза экономической взаимопомощи. Пропагандируемая в ту пору Советским Союзом и сателлитами модель, как минимум, внешне  носила ярко выраженный прогрессивный, научно обоснованный, интернационалистский характер, ориентированный на развитие человеческого капитала и равенство между людьми. Значительная часть принципов и лозунгов типичной европейской социал-демократии, претерпев, разумеется, известную трансформацию, на самом деле, являлись инвенцией или находились под существенным влиянием социалистической и коммунистической идеологии. Вынужденные идти на уступки для удержания власти, купирования революционных настроений и акций элиты стран Европы существенно накренили общеевропейский «политический корабль» в сторону демократизации, расширения социальных гарантий для граждан, т.н. модели «государства всеобщего благосостояния». Одновременно с этим интенсивное идеологическое, экономическое и дипломатическое соперничество с СССР сплотило «общеевропейский дом», выступив одним из драйверов последующих интеграционных процессов на европейском пространстве, вылившихся в создание и регулярное расширение Европейского союза. Разгромная, хотя и не до конца заслуженная победа в этом противостоянии укрепила политико-экономические элиты и народы Европы во мнении о справедливости, эффективности и окончательности избранной модели, ставшей, по сути, отражением искреннего консенсуса между властью и населением. Однако спустя годы отсутствие конвенциональной общей угрозы, рутинность политического процесса и прогрессирующий центризм сделали свое дело. Политическое лидерство как феномен европейской политики стало деградировать, а типичной реакцией на современные вызовы стал бюрократический паралич. Как результат, в формировании повестки в современном Европейском союзе произошли значительные изменения. Существенным фактором происходящих трансформаций также стал миграционный кризис, высветивший заметные противоречия между государствами-членами Евросоюза в области внешней политики и безопасности, которая планировалась как демонстрация единства Европы. Далеко не каждая страна ЕС была согласна нести субсидиарную ответственность за авантюрные вмешательства Евросоюза на Ближнем Востоке их последствия. Откровенно говоря, в справедливости и эффективности интервенций сомневался и сам Брюссель, но евро-атлантическая солидарность оказалась более весомым аргументом. Сегодня мы становимся очевидцами резкого отхода от бесцветной центристской парадигмы в направлении более яркой, местами популистской политики, которая основывается на конкретных целях и постулатах, а также категорически не приемлет свойственный политикам-центристам и бюрократам оппортунизм. Фактически, происходит постепенная «реидеологизация» внутриполитического ландшафта государств Евросоюза, сочетающаяся с разворотом к таким традиционным для европейского общества концептам как суверенитет, автаркия, национализм. В отдельных случаях, напротив, свои позиции укрепляют левые силы, но усталость среднеевропейского избирателя от центристских воззрений, выливающаяся в некий «центробежный дрейф», так или иначе, очевидна. За примерами далеко ходить не надо. В преддверии выборов в Риксдаг Шведского Королевства колоссальный рост демонстрирует исповедующая антииммигрантскую линию партия Демократы Швеции. Германию сотрясают политические кризисы, проистекающие из сложностей формирования правящей коалиции и разногласий по миграционному вопросу между традиционными партнёрами (Христианско-демократическим союзом Германии и Христианско-социальным союзом), что ведёт к укреплению позиций внесистемной оппозиции. В итоге настоящий переполох наводит праворадикальная партия «Альтернатива для Германии», которую мейнстримные политики в Берлине боятся как огня, обвиняя в исповедовании чуть ли не нацистской идеологии. В соседней Австрии ультраправая партия уже участвует в коалиционном соглашении с Австрийской народной партией действующего молодого харизматичного канцлера Себастьяна Курца. И это уже вылилось в ужесточение стратегии Вены в отношении нелегальных мигрантов и политического ислама, а также заметную для ряда комментаторов рационализацию подходов в диалоге с Российской Федерацией. В третьей экономике ЕС – Италии – коалиционные решения приобрели весьма причудливые и, тем не менее, крайне показательные формы. Фракцию создали праворадикальные популисты из «Лиги Севера» и типично левое движение «Пять звёзд», у которых из общего только то, что они не являются умеренными центристами и имеют евроскептический и антииммигрантский настрой. Политика партий «Право и справедливость» в Республике Польша и «Фидес» в Венгрии на протяжении нескольких лет подвергалась нападкам из Брюсселя за свою крайне правую направленность, евроскептицизм и негативное отношение к общеевропейской линии по мигрантам. Однако сегодня европейская периферия перестала быть главной проблемой и поводом для критики из Брюсселя, поскольку правые силы завоёвывают всё больше власти и влияния уже в т.н. «первоскоростной Европе». Показательно, что этот тренд касается не только Европейского союза, но имеет полноценный макрорегиональный размах. Ключевой пример – победа в ноябрьских выборах Президента США 2016 года внесистемного кандидата дельца и шоумена Дональда Трампа – довольно неожиданный результат, ставший следствием определённого несовершенства электоральной системы Соединённых Штатов и спровоцировавший беспрецедентное по своей интенсивности противостояние действующего Президента США с истеблишментом. Демонстративное игнорирование Дональдом Трампом конвенциальных способов ведения внутренней и внешней политики, ставший новой нормой непримиримый экстравагантный популизм и определённый национализм в форме признания примата национальных интересов США над универсальными задачами и проектами, в том числе совместными с Евросоюзом, отражают значительные изменения в американской политике. В Испании после длительного перерыва к власти тоже пришли относительно нетрадиционные силы из социалистической рабочей партии, отличающейся весьма «левацкой» идеологией. Победившие во Франции и Канаде центристы с «дутым рейтингом» Эммануэль Макрон и Джастин Трюдо, возникшие из ниоткуда, не слишком справляются с ролью спасителей истеблишмента и, неожиданно оказавшись в меньшинстве, даже начинают раздражать отдельных европейских лидеров и электорат. В любом случае возвышение упомянутых молодых политиков, работающих в канве безнадёжно немодных сегодня стратегий, больше похоже на исключение, подтверждающее правило, чем на новую норму. Конечно, кризис социал-демократического уклада может иметь различные последствия для общей ситуации в Европейском союзе. На текущий момент просматривается два основных направления возможных изменений макрорегионального характера. Во-первых, упразднение центристской инерции приведёт к пересмотру в сторону значительного сокращения экспансионистской стратегии Европейского союза. Абсолютное большинство правых партий ориентировано на такие традиционные для государств Европы ценности, как суверенитет, самостоятельность и национальное процветание. В таких условиях укрепление общеевропейских институтов и формулирование универсальных для всего ЕС стратегий по отраслевым вопросам, особенно тем, которые затрагивают суверенитет и потому несут конфликтный потенциал, будет делом всё более затруднительным. Когда «буксует» интенсивный компонент развития «проекта ЕС», экстенсивная фаза становится практически невостребованной. Европейскому союзу воленс-ноленс придётся переориентировать часть собственных ресурсов, в том числе финансовых и бюрократических, на поддержание внутреннего единства по ключевым аспектам. В этих обстоятельствах значительная часть программ, имеющих, не столько геополитическую, сколько бюрократическую направленность, рискует оказаться свёрнутой. В наибольшей степени это может затронуть политику ЕС в государствах Восточной Европы (т.н. «Восточное партнёрство») и Магриба («Средиземноморское партнёрство»). Тем более, что расширение ЕС долгие годы было синхронизировано с укреплением атлантических структур в государствах пограничья ЕС. Мнение о том, что «путь в ЕС лежит через НАТО», стало устоявшимся концептом. Однако со времён избрания Дональда Трампа Президентом США евро-атлантическое единство изрядно пошатнулось, а проводить реальную экспансионистскую стратегию без «зонтика» из США и НАТО Европейский союз одновременно и не способен, и не мотивирован. Во-вторых, изменение внутриполитической моды в Европейском союзе может привести к обострению сепаратистских тенденций в государствах Европейского союза. Если социал-демократическая идеология традиционно является интернационалистской по своей сути, то правые политические воззрения несколько иначе подходят к теме. Многолетний опыт государственного строительства в СССР показывает, что гораздо проще, несмотря на тлеющие политико-этнические противоречия, сохранять единство большого Союза, нежели его разрозненных частей. Нет смысла бороться за собственную самостоятельность и независимость, когда в Евросоюзе в качестве практически официальных с момента подписания Лиссабонского соглашения принята доктрина «Европы регионов» и принцип субсидиарности. И совершенно иная реальность возникает в случае усиления национальных государств. В такой ситуации традиционные противоречия возвращаются с новой силой. Особенно в условиях, когда единство самого Европейского союза частично подорвано «Брекситом». Усиление евроскептиков в Великобритании стало одним из факторов проведения референдума о независимости Шотландии в 2014 году. В последние два года резко обострились противоречия между правительством Испании и Каталонией. Даже успех Мадрида в снижении градуса протестов (в том числе посредством демонстраций в поддержку единства), жёсткая линия в отношении сепаратистских партий и демонстративное невмешательство Брюсселя не помогли Правительству Испании достичь консенсуса в диалоге с Барселоной. Бывший премьер Испании Мариано Рахой смог добиться перевыборов и формирования нового состава Женералитета. Однако «по дороге» к урегулированию с Каталонией сам потерял власть, уступив её социалистам, в то время как в Каталонии всё равно пришли к власти партии, нацеленные на отделение от Испании, во главе с соратником Карлеса Пучдемона Жоакимом Торрой. Несколько благополучней складывается взаимодействие с сепаратистскими течениями у Правительства Итальянской Республики. В то же время именно фактор единого и аттрактивного Евросоюза должен стать основой урегулирования ситуации на Кипре, где одним из основных пожеланий турок-киприотов является общеевропейский уровень благосостояния и социальных гарантий. Утрата или неубедительность этого элемента может стать одной из причин полного срыва урегулирования, и так балансирующего на грани. Характеризуя ситуацию в целом, необходимо признать, что мы находимся на пороге серьёзных изменений в политике Европейского союза, которые будут элементом самоочищения системы и её адаптации к новым вызовам. Эти изменения будут носить масштабный характер и затронут макрорегиональный уровень, в том числе повлияют на отношения между ЕС и Россией, а также ЕС и Китаем, что станет заметным компонентом глобальной повестки и ситуации во всём мире.