Российско-белорусские отношения: ретроспективный взгляд на существующие проблемы

Алексей Шарский После распада Советского Союза российско-белорусские отношения казались наиболее тесными и крепкими, в сравнении с взаимодействием других новейших независимых государств. Белоруссия активнее других государств СНГ участвовала в интеграционных проектах на постсоветском пространстве: она стала одним из трёх стран-основателей СНГ, 8 декабря 1999 г. Россией и Белоруссией было образовано Союзное государство. Республика Беларусь является также постоянным членом ОДКБ и структур Евразийского экономического союза. Однако, несмотря на высокий уровень взаимоотношений с Россией и признание приоритетности российского вектора развития, Беларусь последовательно настаивает на многонаправленности своей внешней политики. Некоторые эксперты объясняют это стремлением руководства страны сотрудничать с условным Западом и получать от него финансовую помощь в обмен на умеренные возражения Москве (в том числе периодические заявления Александра Лукашенко об угрозах суверенитету государства). В самой Белоруссии справедливо отмечают, что имеют полное право на развитие контактов со всем миром, тем более, с приграничными странами ЕС, и не усматривают противоречий между союзническими отношениями в Евразии и взаимодействием с Брюсселем. Тем не менее, на сегодняшний модель союзного государства России и Белоруссии если не изжила себя, то, как минимум, остановилась в развитии на том уровне, когда дальнейшее углубление интеграции противоречит национальным интересам его участников, в первую очередь, Минска. Так, ещё в соответствующем договоре от 1999 года указывалось на необходимость создания ряда союзных органов власти: Высшего государственного совета, Совета министров, Парламента, Суда и Счётной палаты, при этом к 2018 году образованными и реально действующими являются только первые два. Дальнейшее строительство Союзного государства фактически невозможно без создания Парламента – этим органом утверждается Конституция и устанавливается символика Союзного государства, Парламент участвует в формировании двух других совместных институтов – Суда и Счётной палаты. В далёких девяностых оставлен и проект перехода двух стран на единую валюту, а возможность ее создания в рамках Евразийского Экономического Союза последовательно отрицается и Беларусью, и Казахстаном. Таким образом, продолжение процесса двусторонней интеграции РФ и РБ фактически заморожено. Вместо этого на протяжении последних десяти лет прослеживаются явные попытки перейти от «братских» и «союзных» отношений к прагматичному взаимодействию. Россию, прежде всего, стала интересовать безопасность транзита собственных нефти и газа через Белоруссию, продажа данных ресурсов в Беларусь по рыночным ценам, приватизация наиболее прибыльных белорусских предприятий, а впоследствии и вовсе сокращение любой своей зависимости от Республики Беларусь (особенно в нефтегазовой сфере) при сохранении полностью зависимого положения Белоруссии от России. Заинтересованность в тесных интеграционных процессах в первые годы независимости Белоруссии была обусловлена необходимостью сохранения традиционных российских рынков, особенно на фоне экономического кризиса девяностых годов. РБ унаследовала серьёзную промышленную и сельскохозяйственную базу, в результате чего белорусские предприятия зачастую вытесняли российских производителей на их собственном рынке. Экономика Белоруссии полностью зависима от России: 100% процентов газа и нефти приходят к ней от восточного соседа, на РФ приходится 39% экспорта Беларуси, 59% импорта, более 90% поставок вооружений и субсидий в военной области. Кроме того, по отношению к РБ, как и к другим государствам постсоветского пространства, Россия применяет инструменты непрямого финансирования через занижение цен на энергоносители. При этом именно нефтегазовые конфликты (в 2003-2004 гг., 2006-2007 гг., 2009-2010 гг., 2014 г. и 2016-2017 гг.) являются наиболее раздражающим фактором в двусторонних отношениях. В данной связи запуск газопровода «Северный поток» и готовящееся строительство «Северного потока-2» может минимизировать транзитные риски России по отношению к Белоруссии (через которую проходит газопровод «Ямал–Европа»). И хотя указанные маршруты созданы, в первую очередь, как альтернатива украинским газопроводам, они могут послужить также и инструментом давления на Беларусь. Вторым по значимости раздражителем в двусторонних отношениях являются взаимные торговые барьеры (так называемые «молочные» и «мясные» войны), устанавливаемые вопреки интеграционным соглашениям о свободной торговле (двусторонних, в рамках СНГ, ЕврАзЭС, а затем и ЕАЭС). Например, Белоруссия препятствовала ввозу из России пива, табачных изделий, кормов, рыбы, овощей, изделий бытовой химии. В 2013 г. Белоруссия применяла в торговле с Россией 12 ограничений, входя в этом отношении в число «лидеров» наряду с ЕС (14 ограничений), Украиной (12) и США (7 ограничений). В свою очередь, Россия неоднократно блокировала доступ на свой рынок мясомолочных изделий, сахара, ликероводочных изделий, лекарственных средств РБ по причине нарушения ветеринарно-санитарных требований. Последний серьёзный цикл таких противоречий развернулся в 2016-2017 гг. Здесь можно выделить как объективные факторы, например, устаревание советского оборудования на белорусских предприятиях и отсутствие инвестиций, создание в России собственных сельскохозяйственных предприятий, стремление предпринимателей Белоруссии увеличить прибыль через поставки некачественной продукции и т.д. Однако необходимо признать, что торговые войны, безусловно, выступают и политическим инструментом, в первую очередь для России, которая применяет их для благоприятного разрешения газовых споров или принуждения Минска идти на приватизацию прибыльных активов. Важно подчеркнуть и другое обстоятельство, «обрекающее» две страны на дружественные связи. Установление режима личной власти Александра Лукашенко на конституционных референдумах 1996 и 2004 гг. (расширяющих полномочия президента и позволяющих ему переизбираться на неограниченное количество сроков), силовой разгон оппозиционных выступлений и заведение уголовных дел на участников протестов, сохранение смертной казни, подавляющий контроль государства над СМИ и других нарушений принципов демократического общества привели к тому, что ЕС ещё с 1996 г. заморозил все свои программы сотрудничества с Беларусью, ввёл визовые и экономические санкции против этой страны. Ограничительные меры Европейского союза продлились вплоть до 2016 г., что отчасти объясняет стремление руководства Беларуси строить интеграционные объединения с РФ – у Минска просто не было фактической альтернативы. Президент Белоруссии Александр Лукашенко, как и руководство других постсоветских стран, настаивает на проведении многовекторной политики и пытается получить максимальную выгоду от лавирования между интересами Запада и России. Так, Республика Беларусь, несмотря на договорённости о согласованной внешней политики РБ и РФ, в число которых входит Программа согласованных действий в области внешней политики (принимается каждые два года), уклоняется от однозначного ответа о признании независимости Абхазии и Южной Осетии по просьбе России (по некоторым источникам, А. Лукашенко намеревался получить финансовую помощь ЕС за непризнание этих республик или добиться существенных льгот от России за альтернативное решение). Руководство страны не стало вслед за Россией говорить о госперевороте на Украине, не стремится заявлять о принадлежности Крыма России (МИД Белоруссии рекомендует своим компаниям издавать карты, на которых полуостров остаётся украинским) или признавать паспорта ДНР и ЛНР. Республика Беларусь, которая с 2009 г. участвует в программе «Восточное партнёрство» и пытается наладить взаимоотношения с ЕС, несёт экономические убытки от противоречий между Россией и Западом, в частности, от конфликта на Украине и экономических санкций со стороны ЕС и США против РФ, хотя и получает определенные бонусы в виде периодически всплывающих случаев реэкспорта санкционных товаров. Поэтому руководство Белоруссии, несмотря на членство в ОДКБ и участие в евразийских проектах пытается выступать в качестве нейтральной переговорной площадки для согласования интересов сторон (ярким примером служат Минские соглашения по урегулированию конфликта на Донбассе). Такой подход позволяет РБ не только сблизиться с Западом, но и сохранить выгодные экономические отношения с государствами постсоветского пространства (особенно с самой Украиной). Вместе с тем в руках Белоруссии остаются такие инструменты влияния, как отказ от договорённостей об открытии российской авиационной базы на территории РБ. Во время последнего нефтегазового спора между РФ и Белоруссией в 2016-2017 гг. последняя нарушила контрактные обязательства и в одностороннем порядке понизила оплату за поставляемые газ и нефть, а российская сторона в ответ привела объёмы поставок в соответствие с полученными за них средствами. Чтобы решить конфликт в свою пользу, А. Лукашенко отказался от участия на Саммите ЕАЭС в декабре 2016 г., на котором планировалось принять Таможенный кодекс союза (в 2009 г. в разгар очередной «молочной» войны белорусская делегация проигнорировала заседание ОДКБ). Также в последнее время наблюдается т.н. «белоруссизация» (заявления политиков о необходимости сохранения и развития белорусской идентичности, использования белорусского языка в школах и на телевидении), осторожное поощрение национализма и нападки Лукашенко на концепцию «Русского мира». Сюда же относится политика по пересмотру истории с выделением национальных элементов, открытие памятника лидеру антироссийского восстания Тадеушу Костюшко. А. Лукашенко проводит собственную патриотическую кампанию: организация собственных военных парадов 9 мая, замену георгиевских ленточек и акции «Бессмертный полк» на белорусские аналоги. После начала конфликта на Украине всё заметнее становятся намёки лидера страны на угрозу со стороны России, особенно в заявлениях о возможной потере независимости и вхождении в состав «другого государства», торговле суверенитетом белорусскими чиновниками и демонстративным подчёркиванием того факта, что высшей ценностью Республики Беларусь является её независимость. Все эти факторы нередко заставляют Москву нервничать, что приводит к сокращению доверия между сторонами и стремлению занимать жёсткие позиции при согласовании своих интересов. Тем не менее несмотря на недостаток взаимопонимания, А. Лукашенко и В. Путину всегда удавалось достигнуть компромисса по наиболее острым вопросам. Яркий пример – выплата Беларусью долгов в полном объёме за поставляемый в 2016-2017 гг. российский газ. На сегодняшний в Белоруссии нет альтернативы действующей власти: в стране нет второй мощной пророссийской политической силы, а незначительная проевропейская оппозиция полностью контролируется лидером страны (А. Лукашенко с 1994 г. практически всегда набирал более 80% на выборах президента). Несмотря на провозглашение политики открытости к ЕС, президент Беларуси на практике не спешит выполнять повестку Брюсселя по правам человека (включая отмену смертной казни) или по свободе СМИ. Ограниченные уступки делаются руководством РБ для получения финансовой помощи от Европейского инвестиционного банка и Европейского банка реконструкции и развития. Поэтому смена власти и геополитической ориентации Белоруссии может пройти только «с позволения» несменяемого белорусского лидера. Тем не менее, несмотря на слабую эффективность мягкой белоруссизации и изначальную ограниченность возможностей западных НПО, в сознании населения Белоруссии формируются принципиально новые установки, связанные с постепенным «возрождением» собственной идентичности и изменением отношения к сотрудничеству с ЕС. В ближайшие годы перед РБ вряд ли будет стоять вопрос о внешнеполитической переориентации, однако он с новой силой поднимется с наступлением проблемы транзита власти от А. Лукашенко к его приемнику. За это время заинтересованные силы могли бы серьезно подготовить почву для сближения с ЕС, в особенности с учетом недавнего примера подписания т.н. «облегчённого» соглашения о свободной торговле между Арменией и ЕС. Поэтому сохранение незыблемости пророссийского вектора Белоруссии будет полностью зависеть от способности А. Лукашенко и В. Путина – и представляемых ими формальных и неформальных групп влияния – находить компромисс. До настоящего времени им это удавалось, однако со временем и интересы данных групп, и их собственные установки, и в целом персональный состав меняются – а это значит, что дальнейший компромисс вряд ли может быть достигнут исключительно на «инерции» прошлого взаимодействия. Тем более, что этой инерции фактически не осталось.