Блеф или провокация? Зачем Приднестровье пугают Донбассом

Что в действительности случилось

О встрече в Одессе известно только то, что отразила в сообщении пресс-служба Минобороны и записи в Twitter-е Муженко. В первом случае на сайте ведомства размещены фотографии встречи и видео: нарезка коротких сюжетов о том, как главнокомандующие Украины и Молдовы ходят по плацу, здороваются и что-то обсуждают в кабинете. В твиттере Муженко под записью о встрече 4 комментария — в одном из них пользователь Олександр Пальченко утверждает, что кепка главнокомандующего — «стыд да и только». Встреча двух военных так и осталась бы никому не интересной формальностью, если бы не фраза про «возможное обострение ситуации в Приднестровье». В сущности, «хайп» вокруг встречи запустило одно протокольное предложение с сайта минобороны, а все остальные ужасающие интерпретации лежат на совести журналистов. Их, однако, можно понять. Между конфликтами в Приднестровье и на востоке Украины давно принято проводить аналогии. Кто-то считает, что Киев идет по стопам Кишинева в его не слишком удачной попытке решить конфликт силой в 1992 году. Кто-то предрекает т.н. «приднестровизацию» Донбасса и дальнейшую «заморозку» ситуации в подвешенном состоянии. Кто-то уверен, что оба конфликта разожгли российские спецслужбы. В 2015 году обстановка вокруг Приднестровья предельно накалилась. В Киеве считали непризнанную республику угрозой, потому что на ее территории расположена группа российских войск и склады советских боеприпасов. Тогда Украина стянула к границам Приднестровья войска, а власти Тирасполя стали всерьез готовиться к обороне. В конечном итоге все обошлось, но перспектива новой войны на Днестре была реальной. С тех пор в Приднестровье также находятся военнослужащие РФ и 20 тыс. тонн боеприпасов, поэтому в Киеве периодически напоминают про приднестровскую угрозу, а патриотические медиаресурсы Украины и России эти заявления охотно цитируют. Но чрезмерно упрощать ситуацию тоже опасно — в конце концов, не журналисты создали кризис 2015 года, когда о новой войне в Приднестровье не говорил только ленивый.

Блеф или провокация?

Муженко и Кутие несомненно обсуждали Приднестровье, и наверняка делали это не в первый раз. Сложно представить, что консультации по линии оборонных ведомств обходят вниманием неурегулированный конфликт на пограничной территории. Приднестровскую проблему в различных ипостасях Кишинев и Киев обсуждают на всех уровнях. Совсем недавно про статус Приднестровья говорили премьеры Молдовы и Украины Павел Филипп и Гройсман, еще раньше – главы МИДов. Поэтому встреча в Одессе — новое звено в единой цепи событий. Уместно вспомнить, что Муженко с 2014 года руководит АТО на востоке Украины. В 2015 году он заявил, что на Донбассе воюют части регулярной армии РФ. На Муженко в России заведено несколько уголовных дел по подозрению в использовании запрещенных методов ведения войны и геноциде. В отношении главкома вооруженных сил Украины с 1 ноября в России действуют санкции. Проще говоря, в РФ у Муженко репутация военного преступника. Поэтому сам факт того, что он обсуждает с молдавскими военными возможное обострение в Приднестровье — провокационный шаг, который пресс-служба минобороны старательно выделила отдельной строкой. Судя по всему, Киев пытается не только поддерживать, но и повышать градус постоянной напряженности в отношениях с Москвой в преддверии будущих изменений в региональном пространстве, вероятность которых постоянно растет. Эксперты предрекают предстоящую договоренность по линии США и России, известную как «big deal». Многие аналитики при этом уверены, что предметом будущей джентельменской договоренности могут стать взаимные уступки по конфликтным регионам — Сирии, Донбассу и Приднестровью. В Киеве отчетливо понимают, что вряд ли смогут повлиять на содержание этой договоренности и тем более саботировать ее реализацию. А «бряцание оружием» — едва ли не единственный способ поднять планку требований Украины к союзникам в лице США и НАТО накануне большого торга. Вряд ли кому-то в Киеве хочется воевать с регулярными войсками России в Приднестровье, а затем и с самой Россией. Опыт Грузии 2008 года показал, что Москва может и будет отвечать пропорционально. Однако нынешнему руководству Украины важно казаться взрывоопасным, непредсказуемым и готовым «бороться до конца» вопреки здравому смыслу. В Киеве рассчитывают, что это заставит участников «big deal» хоть как-то учитывать украинские интересы. Когда Приднестровью угрожают повторением судьбы Донбасса, это и провокация, и блеф одновременно. Однако даже напускное «предвыборное» нагнетание обстановки со стороны Кишинева и Киева добавляет напряженности и при определенной последовательности действий может вывести ситуацию из-под контроля. Как в известном изречении, если даже висящее на стене ружье стреляет, то ружье, которым демонстративно размахивают, может выстрелить с еще большей вероятностью. Применительно к нынешней ситуации очевидно, что давние реваншистские настроения в Молдове попали на благодатную почву украинского милитаризма. Поэтому главный вопрос, позволят ли молдаванам и украинцам их «старшие» партнеры по развитию в лице США и ЕС преступить красную черту только лишь на том основании, что правящие в этих республиках режимы хотят любой ценой сохранить власть в ходе судьбоносных выборов соответственно в феврале и марте 2019 года. Не исключено, что некая военная провокация реально может рассматриваться в качестве метода удержания власти в чрезвычайных обстоятельствах. Между тем анализ региональных тенденций показывает, что сохранение этих режимов в планы Вашингтона и Брюсселя, мягко говоря, не входит, и уж тем более ценой развязывания в Европе новой войны с абсолютно непредсказуемыми последствиями, которые гарантированно затронут всех вовлеченных мировых игроков.