Фактор Румынии в приднестровском урегулировании

Сергей ЧЕБАН Нынешняя синхронизация подходов Бухареста и Брюсселя в отношении приднестровской проблемы во многом носит тактический характер и вовсе не означает, что Румыния отказалась от особого мнения относительно формулы окончательного разрешения конфликта Республика Молдова традиционно является одним из приоритетных направлений румынской внешней политики. Бухарест проявляет живой интерес к соседней республике и пытается добиться роли если не лидера, то, как минимум, важной орга­низующей силы в политической судьбе молдавского государства. Тесное сосуществование и даже нахождение в составе единой страны (с 1918 по 1940 годы), включая все производные от этого непростого исторического периода, оставили глубокий след в национальном са­мосознании румын и молдаван, порождая бесконечные споры на тему родственности, идентичности и государственности. Между тем, повышенное внимание Румынии к своему ближайшему соседу и реализация особенной политики двусторонних отношений с Кишиневом все равно упирается в жесткую реальность наличия левобережья Днестра, вынуждая Бухарест формулировать и придерживаться обособленной позиции к этому сложному региону. Так уж сложилось, что искренняя близость между двумя странами не самым лучшим образом сказывается на перспективах приднестровского урегулирования. Ведь, как считается, именно унионистские лозунги, громко звучащие в начале 90-х годов на улицах Кишинева, стали одной из движущих сил протестного движения в Тирасполе. Тематика левобережья Днестра не нова и, так или иначе, давно присутствует во внутриполитическом дискурсе Румынии. На протяжении XX века румынские научные деятели неоднократно пыталась сформировать более-менее отчетливое представление о географическом ареале румынской государственности. В результате чего, т.н. восточный фронтир прочерчивался на картах идейными вдохновителями румынской геополитики довольно четко, но с периодическими смещениями, начиная от правобережного Поднестровья и заканчивая рекой Буг (современная Украина). По убеждению известных румынских идеологов, обе реки имеют важнейшую стратегическую значимость с точки зрения разграничения Европы и Евразии, латинского и славянского цивилизационного пространства. Кроме этого, по мнению бухарестских мыслителей, эффективный контроль над дунайской реч­ной системой позволяет крепко удерживать на Днестрово-Бугских рубежах российские экспансионистские устремления. Современные румынские политики в большинстве своем опираются на концептуальные взгляды своих классиков и исходят из важности как можно более глубокого вытеснения российского фактора. К тому же, как и несколько десятилетий назад, Румыния по-прежнему несет бремя приграничной территории, обеспечивающей безопасность евроатлантического пространства. При этом в настоящее время на Бухарест возложены комплексные задачи по купированию любых военно-политических рисков в зоне ответственности, источником которых может стать, в том числе и неурегулированный конфликт в соседней Молдове, а также незаконно дислоцированные там российские войска. Таким образом, приднестровский вопрос обрел определенную геополитическую значимость для Румынии — в первую очередь по причине своей сдерживающей функции, не позволяющей осуществить стратегическое углубление на молдавском направлении. Не секрет, что именно поддержание политической субъектности левобережья Днестра остается главным препятствием, мешающим развертыванию интенсивного и системного сближения Молдовы с институтами НАТО. Наиболее выраженно свое стратегическое отношение к мятежному региону Румыния начала формулировать после случившегося в 2006 году кризиса в урегулировании. Тогда в Стратегии наци­ональной безопасности в числе основных угроз безопасности и факторов нестабильности в Черноморском бассейне был обозначен конфликт в приднестровском регионе Республики Молдова. В аналогичном документе 2010 года в качестве одной из существенных угроз было упомянуто присутствие неавторизованных иностранных войск вблизи Румы­нии. С 2009 года в период известных политических преобразований в Молдове румынская сторона впервые предприняла активные попытки вовлечения в процесс приднестровского урегулирования, а из уст румынских дипломатов стали звучать идеи о необходимости прямого участия Румынии в разрешении конфликта, не ограничиваясь лишь общими подходами, согласованными на уровне Брюсселя. Однако, несмотря на жесткую и принципиальную позицию, а также особую важность молдавского направления, официальный Бухарест так и не смог предложить своего концептуального видения урегулирования проблемы левобережья (в отличие от той же Украины, для которой молдо-приднестровский регион также имеет немаловажное значение). Практические наработки румынского экспертного сообщества — как современные, так и более ранние — не содержат какой-либо новизны и оригинальности, поскольку предусматривают временный отказ от левобережья и стремительную интеграцию правобережной Молдовы в западные структуры. В то же время, несмотря на существующий идейный вакуум, повысившийся интерес Румынии к приднестровскому урегулированию, равно как и ее потенциальное влияние на этот процесс становятся объективным фактором, заметным даже крупным международным игрокам. В этом смысле следует вспомнить, что еще в 2010 году в период, когда европейские и российские лидеры вплотную подошли к урегулированию конфликта на берегах Днестра, российский президент публично признал, что определение окончательного решения по приднестровскому вопросу зависит, в том числе, и от позиции Румынии. На сегодняшний день Бухарест продолжает твердую поддержку суверенитета и территориальной целостности Республики Молдова, пока не проявляя какой-либо самостоятельности в процессе приднестровского урегулирования и действуя в нем в коллегиальном формате, т.е. в русле общеевропейской позиции. Тем не менее, синхронизация подходов Бухареста и Брюсселя носит во многом тактический характер и вовсе не означает, что Румыния отказалась от особого мнения относительно формулы завершения конфликта. Молдо-приднестровский регион остается зоной, имеющей помимо геополитического еще и немаловажное идеологическое значение для румынского государства, за тридцать лет создавшего прочный каркас своего влияния на соседнюю Молдову и превратившись в очевидный фактор, который придется учитывать при выработке модели урегулирования конфликта.