Молдова готовится к прекращению поставок газа транзитом через Украину

Кристиан РУССУ

Нынешней зимой правобережная часть Молдовы впервые обходится без прямых поставок газа из России. Оговоренный контрактный минимум по традиционному маршруту через территорию Украины поступает только в приднестровский регион. Очевидно, что долго сохранять подобную схему поставок никто не намерен

В конце декабря совет директоров НАРЭ утвердил план развития на 2022-2031 гг. молдо-российского предприятия Moldovatransgaz, являющегося основным оператором системы транспортировки природного газа на территории Молдовы. Одно из основных положений документа касается снабжения газом потребителей с правого и левого берега Днестра из альтернативных маршрутов с учетом неопределенности ситуации в Украине и возможного изменения маршрутов транспортировки газа. Такими альтернативами названы балканские страны и Турецкий поток. Для того, чтобы обеспечить молдавских потребителей газом из них, нужны инвестиции и техническая подготовка перекачивающих станций для работы в реверсном режиме. Так, планом предусмотрены работы по обеспечению подачи газа в реверсивном режиме по магистральным газопроводам «Раздельная – Измаил» и «Шебелинка – Днепропетровск – Кривой Рог – Измаил» через газоизмерительную станцию ​​Орловка. Авторы плана указывают, в частности, на необходимость реконструкции и модернизации измерительной станции Токуз в Каушанах, которая обеспечивает снабжение газом Кишинева по газопроводу «Токуз – Каинары – Мерены». Однако самым главным пунктом плана является строительство магистрального газопровода «Дрокия – Унгены» протяженностью 88 км, который должен связать на севере системы газотранспортной сети между Румынией, Украиной и Молдовой, а также расширить доступ к использованию хранилищ природного газа на территории западной Украины. Примечательно, что упомянутые работы – это отнюдь не новые предложения, разработанные с учетом реалий прошлого года. Все они фигурируют и в предыдущем плане развития Молдоватрансгаза на 2020-2029 гг., одобренном властями еще в 2019 году. Тот же газопровод «Дрокия – Унгены» изначально хотели сделать на 7 километров длиннее, а в прошлом году 30 километров из него уже должно было быть построено. Однако в итоге удалось разработать только технико-экономическое обоснование проекта. Согласно новым планам, его вообще начнут строить только в 2025 году. Реконструкция и модернизации измерительной станции Токуз в Каушанах и вовсе рассчитана на период 2026-2028 гг. Аналогичная ситуация сложилась с ремонтом участка газопровода «Кишинев – Рыбница» у села Бунец. Работы на полукилометром участке должны были уже закончить, но в итоге перенесли на 2025 год. Складывается впечатление, что новый девятилетний план развития предприятия разрабатывали, не держа в уме произошедшие за год кардинальные изменения с поставками газа в регионе, а только исходя из провала предыдущего плана. В таком случае практическая ценность таких стратегий крайне сомнительна. Сразу возникает множество вопросов. Зачем принимать такие долгосрочные планы, если их исполнение под большим вопросом? Чем руководствовался национальный регулятор, когда их утверждал? Тут, конечно, можно сказать, что у нас в стране многие объявленные властями стратегическими «стройки» (вспомнить хотя бы газопровод «Яссы – Унгены – Кишинев»), долгое время простаивали, а срок их сдачи неоднократно переносился. Но тут, как мне кажется, ситуация несколько иная. Взять даже период 2025-2029 гг. из прежнего и 2029-2031 гг. из нового плана развития. Каких-либо инвестиций в эти периоды в принципе не запланировано, что довольно показательно. Однако главный вопрос заключается в том, готова ли сейчас газовая инфраструктура страны к работе исключительно в режиме реверса и сможет ли она обеспечить одновременно потребителей правого и левого берега? В обновлённом плане можно найти упоминание о наличии некоего соглашения о сотрудничестве между операторами газотранспортной системы Украины, Молдовы и представителем оператора газотранспортной системы с территории Приднестровья от 30 января 2021 года. Однако оно заключалось за год до начала войны в Украине и не учитывает все последние антироссийские демарши властей, как и фактически достигнутую независимость от российских поставок газа. Так что вполне резонно спросить, каков нынешний статус этих договоренностей с учетом всех перемен? В последнее время наш восточный сосед посылает сигналы о намерении применить к Приднестровью экономические меры давления, раз уж предложения о силовой зачистке региона молдавские власти принять не готовы. Среди этих мер – как раз и прекращение поставок газа в Приднестровье, и даже введение санкций в отношении тамошнего газового предприятия Тираспольтрансгаз. Если эти сигналы – не просто выражение недовольства, а прощупывание почвы накануне реальных ограничений, то все предыдущие договоренности уже ничего не стоят. Следует учесть, что все схемы по реверсным поставкам газа в Молдову от Молдоватрансгаз в любом случае завязаны на украинской инфраструктуре. Поставки по трансбалканскому трубопроводу из Румынии сначала попадают на территорию Украины, у которой есть возможность контролировать поставки газа дальше в Молдову, в том числе приднестровский регион. Для Украины получить новый рычаг для давления на Россию через Приднестровье является вполне логичным. Для нашего руководства тоже. Не стоит забывать, что у нас в руках есть еще один «козырь» в виде угрозы экспроприации активов Молдовагаз к маю этого года в случае, если последний не расплатиться по ранее предоставленному кредиту. Таким образом, вполне вероятно, что в этом году Молдова не вернется к импорту российского газа через Украину. Более того, его, скорее всего, лишится и левобережье, пусть даже ценой прекращения работы Кучурганской ТЭС, обеспечивающей стабильность синхронизированной системы электросетей обеих стран и генерирующей дешевую электроэнергию для правобережья. Чем на это ответит Россия, большой вопрос. Можно допустить, что на самом деле, стратегия Газпрома в отношении поставок газа в Молдову и Приднестровье, если таковая и есть, заключается в заморозке инвестиций и отказе от какой-либо активности с учетом понимания неизбежности утраты своих активов в регионе. Возможно, именно этим и объясняется принятие формальных долгосрочных планов развития с довольно сомнительным содержанием.