Приднестровский вопрос и перспективы членства Молдовы в ЕС

Антон ШВЕЦ

По мере продвижения переговоров о вступлении Молдовы в Евросоюз вопрос статуса Приднестровья станет ребром

Правящая партия, очевидно, поставила на паузу приднестровское урегулирование, будучи погружённой в избирательную кампанию своего неформального лидера и подготовку к референдуму. При этом наличие большого числа потенциальных кандидатов в президенты и широкой палитры мнений по поводу предстоящего «голосования за ЕС» рождает очень различные по духу идеи того, как надо подступиться к решению этой старой проблемы. Некоторые претенденты на пост главы государства даже отваживаются на достаточно комплиментарные сигналы в адрес Тирасполя. В то же время Майя Санду и её команда придерживаются выжидательной линии, что продиктовано как неопределённостью вокруг российско-украинского конфликта, так и интересами предвыборной стратегии, где режим максимальной тишины на левом берегу – самый предпочтительный. Да и в целом PAS тяготится приднестровской проблематикой на всём протяжении своего правления. Поэтому, надо полагать, её вполне устраивает разрушение формата «5+2», которое помогло минимизировать международную активность вокруг приднестровского региона и, что важнее, исключить Москву из политического участия в молдавских делах. В результате интенсивность официального переговорного процесса минимальна, и какую-то жизнь в нём старается поддерживать преимущественно ОБСЕ. Как мы знаем, существуют и неформальные каналы общения двух берегов Днестра, но его объёмы и содержание, разумеется, скрыты от глаз общественности. Несмотря на это, в конце прошлого месяца парламент принял закон, который позволит перезапустить работу двух пунктов регистрации автомобилей в приднестровском регионе с выдачей нейтральных номерных знаков. Тирасполь настаивал на этом около года. Сам механизм практически не работал два с половиной года, и его реанимация, видимо, с подачи миссии ОБСЕ, безусловно, является реверансом Кишинёва, подтверждающим намерение переговоры продолжать, не обостряя ситуацию в ближайшем будущем. Пока, впрочем, Майя Санду закон не подписала, и не согласованы дата и порядок возобновления работы этих «ПРТС». Но если договорённость по автотранспорту станет снова «живой» (а в среде автовладельцев региона к ней есть большой интерес), наблюдатели наверняка заговорят о прогрессе и постараются воспользоваться позитивным трендом для активизации рассуждений о мирной реинтеграции. Тем более что вопрос статуса восточных районов в ближайшие годы трудно будет игнорировать из-за переговоров о вступлении в Евросоюз. За последнее время мы слышали немало оценок и мнений из Брюсселя, в том числе о том, что евроинтеграция Молдовы не должна находиться в зависимости от приднестровского конфликта – а, значит, может быть финализирована и до окончательной реинтеграции страны. Надо сказать, что руководство республики явно ухватилось за подобную позицию, видимо, рассчитывая таким образом снять с себя бремя урегулирования и перенести этот сложный вопрос, включая его финансовые аспекты, на плечи Евросоюза. Однако позицию евробюрократии в странах-членах разделяют далеко не все. Можно считать показательным недавнее заявление премьер-министр Тюрингии Бодо Рамелова о том, что сохранение территориальных конфликтов в Молдове и Грузии исключает возможность их членства в ЕС – поскольку Владимир Путин якобы может разжечь их в любой момент, особенно в Приднестровье, где хранится всё оружие, «которое было у советской армии в ГДР». Частное мнение немецкого регионального политика, высказанное в преддверии местных выборов, может и не отображать нынешнюю линию Берлина и Брюсселя, но на «пути в Европу» с подобными рассуждениями мы можем столкнуться ещё не раз. А при нынешней модели расширения ЕС принципиальная позиция даже одного государства может стать значительной или даже неустранимой помехой. К тому же и сейчас что ЕС, что наше руководство шлют противоречивые сигналы. К примеру, глава делегации ЕС Янис Мажейкс в нескольких интервью заявлял о том, что Приднестровье может стать частью ЕС позднее остальной Молдовы, но при этом не конкретизировал условия применения подобного сценария. В правительстве заверяют, что контакты с администрацией региона на самом деле уже начались, однако в Тирасполе этот факт опровергают. Приднестровский лидер Вадим Красносельский по-прежнему ссылается на «определённый народом внешнеполитический курс» и вновь призывает к проведению встречи «на высшем уровне», то есть с Майей Санду. В этом, в общем-то, есть логика, поскольку имеющийся казус предполагает наличие принципиальных решений о том, как поступить с включением Тирасполя в процесс евроинтеграции Молдовы. Бизнес региона заинтересован в том, чтобы сохранить беспошлинный допуск местных товаров на рынок ЕС, но едва ли политическая элита будет готова заниматься реформой юстиции, «зелёным переходом» или говорить о ликвидации российского военного присутствия в Приднестровье. В Евросоюзе есть целый ряд стран, отдельные территории которых не являются частью общего пространства, например, общего рынка. Многие государства не входят в евровую или шенгенскую зону. Кипр, где провалился референдум ООН об объединении острова, де-факто обеспечивает юрисдикцию признанного правительства и структур ЕС лишь на греческой (южной) части. Унитарное Королевство Дания входит в состав Евросоюза меньшей частью своей территории – без Гренландии и Фарерских островов, имеющих отдельные соглашения с Брюсселем. Неопределённой остаётся ситуация в Северной Ирландии после выхода Соединённого Королевства из ЕС. То же самое касается Гибралтара, который подчиняется Лондону, но сохраняет торговые связи с ЕС. Вместе с тем для инкорпорирования Грузии, Украины и Молдовы Брюсселю понадобится больше гибкости и даже определённые реформы, в том числе в органах управления (трудно будет придумать дополнительные должности еврокомиссаров для новых членов из Восточной Европы и Западных Балкан). При этом по итогам выборов в Европарламент готовность евробюрократии к существенным трансформациям не просматривается. Сейчас все участники руководствуются политической инерцией и не готовы к адекватной экспертизе и концептуализации проблем. Покуда в Брюсселе не требуют, власть PAS пребывает в режиме созерцания и внутренней борьбы за ресурсы. У нас, таким образом, не спешат с реинтеграцией, способствуя сомнительным вбросам, переносящим перспективы объединения страны чуть ли не на 2038 год (такой план якобы появился в распоряжении испанской газеты El Pais, хотя позже он был опровергнут правительством). Между тем тайминг евроинтеграции при условии продления нынешней конъюнктуры предполагает вполне обозримые сроки – завершение переговоров в течение пяти лет и членство в ЕС к 2030 году. Для этого важно сохранить клиентов запада у власти, а также не допустить краха и отказа Киева от европейского выбора. Поэтому властям волей-неволей придётся задуматься о казусе Приднестровья и о реинтеграции региона. Такие переговоры разумно начинать уже сейчас, поскольку потом может не хватить времени для мирных и продуманных с гуманитарной точки зрения решений – если у Майи Санду и PAS в принципе есть настрой и желание их принимать.