Будет ли Россия сама управлять новыми территориями?

Антон ШВЕЦ

Боевые действия на территории Украины затягиваются, что ставит перед Россией вопрос о том, как управлять завоёванными территориями. Судя по недавним организационным и кадровым решениям, Москва намеревается максимально интегрировать Донбасс и южную Украину. В этом смысле возникает вопрос о Приднестровье, где ещё с 2006 года заявляют о планах обрести независимость и присоединиться к РФ

В мае оккупированный российской армией Херсон посетил секретарь генерального совета партии «Единая Россия» Андрей Турчак, чтобы заявить о том, что Россия пришла в город «навсегда». Такие слова из уст достаточно влиятельного кремлёвского функционера стали красноречивым сигналом относительно намерений Москвы на юге Украины. Следует напомнить о том, что Херсон был захвачен на самом старте военной «спецоперации» России – 2 марта, фактически не оказав никакого существенного сопротивления, за исключением редких народных выступлений. Бывший мэр города Владимир Сальдо возглавил временную военно-гражданскую администрацию. 26 апреля его заместителем стал местный пророссийский политик, представитель социалистической партии Украины Кирилл Стремоусов. Именно последний многократно озвучивал заявления о готовности провести в Херсоне референдум о вхождении в состав России. Упоминались даже сроки – до конца этого года. И вот уже на этой неделе в Херсонской области было назначено полностью пророссийское гражданское правительство, во главе которого оказался гражданин РФ Сергей Елисеев, до этого долгие годы трудившийся в администрации Калининградской области и ФСБ. Его заместителем стал Владимир Беспалов, тоже работавший с Елисеевым в Калининграде. Реформой образования будет заниматься Михаил Родиков из Московской области, ранее хорошо зарекомендовавший себя при адаптации под российские стандарты образовательной системы Севастополя. Таким образом, частично опираясь на местные административные кадры, Россия использует собственную бюрократию, чтобы закрепиться на херсонском направлении. Ранее аналогичные меры были приняты и в «республиках» Донбасса. Россия не только насыщает региональную элиту своими специалистами, но и пытается привязать эти территории к себе на правовом и организационном уровнях. Так, начата массовая раздача российских паспортов, ранее признаны для использования в РФ различные документы, выдаваемые пророссийскими местными органами власти. Собственно, признание Москвой суверенитета «ЛДНР» в феврале этого года тоже создаёт юридические предпосылки для последующей интеграции, скорость которой напрямую связана с тем, удастся ли выйти на административные границы Донецкой области посредством захвата славянско-краматорской агломерации. В любом случае Россия даёт понять, что завоёванные территории на юге и востоке Украины больше не могут быть предметом для переговоров о перемирии. Шаг по большому счёту неизбежный с точки зрения управления этими районами в военное время. Вместе с тем боевые действия затягиваются, силы РФ и «ЛДНР» уже сейчас не имеют количественного перевеса, что в условиях растянутости фронта препятствует эффективному продвижению и захвату крупных населённых пунктов сразу на нескольких участках противостояния. По-настоящему крупные сражения в последние недели происходят на восточных и северо-восточных направлениях. При этом на севере херсонской области наступательные планы обеих сторон практически нереализуемы, происходят преимущественно воздушные и артиллерийские дуэли. Следовательно, ситуация требует управления в режиме условно мирного времени, в результате чего и было сформировано гражданское правительство. При этом нельзя не отметить определённое новаторство в методах Москвы. Раньше при взаимодействии с мятежными анклавами на постсоветском пространстве в Кремле обычно удовлетворялись наличием просто лояльной, но всё же местной правящей элиты, также не спеша и с полноценной интеграцией этих территорий в состав РФ. Сейчас тактика очевидно изменилась, по крайней мере в Украине – российское руководство стремится миновать промежуточный этап в виде создания неких квазигосударственных образований на захваченных территориях и сразу дать им чёткую перспективу присоединения к России в качестве нового федерального субъекта. Между тем идеи «десанта чиновников» из России никогда не были реализованы на территории Приднестровья, за исключением самых первых лет существования мятежной республики (сразу после вооружённого конфликта 1992 года). Хотя такого рода планы были в разработках Кремля на разных этапах, в особенности после подписания соглашения между лидером левобережья Игорем Смирновым и российским вице-премьером Александром Жуковым, а также проведения референдума в 2006 году. Однако местные политические и бизнес-элиты такому влиянию активно противостояли, предпочитая работать в субординационном режиме, но все процессы на месте контролировать самостоятельно. Это позволило сохранить удобную модель управления и специфические связи с правым берегом Днестра. Наличие определённой степени самостоятельности Тирасполя, признаваемое даже Кишинёвом, игнорируется западными союзниками Молдовы. ПАСЕ большинством голосов заявляет об оккупации Россией левобережья Днестра, т.е. фактически рассматривает Приднестровье как пророссийский анклав на территории Молдовы. ЕСПЧ принимает судебные решения, делая ответчиком власти России и Молдовы. При этом регион долгие годы страдает из-за экономических ограничений. По сути, Россия получает имиджевый ущерб в случае действий Тирасполя, раздражающих западное сообщество, однако по факту не может модерировать все процессы на левом берегу Днестра. Эта реальность может претерпевать изменения по мере развития «специальной военной операции». Однако учитывая снижение её темпа и тот факт, что переговоры по урегулированию приднестровского конфликта пока не распущены, речь идёт о довольно долгосрочной перспективе. Нашему руководству самому придётся решать, с кем оно предпочитает общаться – с де-факто властями Тирасполя или с Москвой. В первом случае нужно постараться не разрушить существующий переговорный формат «5+2», во втором – Кремль сам озвучит свои условия в подходящее время, даже если это будет не так скоро.