Как мягкая сила Запада перекроила элиты и общественное мнение Молдовы

Сергей ЧЕБАН

Многолетнее воздействие западной «мягкой силы» в Молдове привело к доминированию внешних интересов, углублению политической поляризации, эрозии национальной идентичности и постепенному превращению суверенитета страны в номинальный статус

Буквально за какие-то пять лет на наших глазах оформился политический режим, чья стабильность во многом опирается на, прежде всего, внешнюю легитимацию, сопряжённую с политической и финансовой поддержкой западных структур. Главным условием появления этой модели стала многолетняя работа по перестройке общественно-политической идентичности страны. Сотни проектов, образовательных инициатив, медийных программ, грантовых платформ и культурных обменов постепенно создавали в Молдове новую «прошивку»: незыблемую ориентацию на Запад, восприятие прозападного курса как единственно правильного и соответствующую трансформацию элит, институтов и сознания людей. Одним из центральных её инструментов выступила т.н. «мягкая сила», смысл которой заключается во влиянии, основанном не на принуждении, а на привлекательности идей, символов и стандартов. Молдова – одна из тех стран, где гладкая риторика «демократизации», «европейских ценностей» и «цивилизационного выбора» на деле обернулась зависимостью элит, глубоким расколом общества и утратой части национальной субъектности. Традиционно молдавская государственность всегда была перекрестком, географически тяготеющим к Европе, а исторически – к Востоку. Эти объективные обстоятельства в итоге превратили страну в поле мягкого столкновения различных геополитических стратегий, где сила убеждения порой сильнее силы оружия. Пока Москва удерживала своё военное присутствие на левом берегу Днестра, западные столицы, действуя открыто через дипломатию и образовательные программы (и неформально – через сеть НПО, грантовые механизмы и медиапроекты), методично перекраивали политическую систему страны и ландшафт СМИ, определяя мышление будущей элиты. В современную эпоху цифровых коммуникаций инструменты «мягкой силы» стали почти хирургическими. Социальные сети, образовательные обмены, культурная дипломатия, медиагранты, поддержка различных инициатив превратились в одну большую матрицу, в рамках которой формируется общественное мнение нашей страны, структура гражданского общества и профиль политических элит. Официально у нас зарегистрировано не менее 15 тысяч неправительственных организаций. Это, будем откровенны, колоссальная цифра для страны масштаба Молдовы. При этом в нашем правовом поле отсутствует какой-либо механизм определения иностранных агентов, а контроль государства над деятельностью НПО и НКО максимально мягкий и лояльный. Это создаёт тепличные условия для внешнего влияния под видом «поддержки гражданского общества». Фонд Сороса, USAID, международные организации, европейские программы, страновые дипломатические миссии и т.п. – все они осуществляют свою деятельность под вывеской «искренней и безвозмездной помощи в развитии и модернизации Молдовы». Однако реальные примеры говорят о постоянной политической вовлеченности зарубежных доноров, имеющих прямую связь с иностранными госструктурами и службами. В этом плане показательны случаи, когда фонд Сороса финансировал деятельность сотрудников нашего правительства, а USAID становился фактически вездесущим символом американской поддержки – от школ и дорог до медиа и бизнес-инициатив. Для неискушённых граждан это может выглядеть как благотворительность и чуткая забота, ну а специалисты легко увидят здесь работу по оформлению «благодарной» эмоциональной связки и, по сути, лояльности. В демократических государствах такой уровень внешнего проникновения давно вызвал бы ожесточённые внутриполитические споры, но в Молдове он давно стал нормой. Одним из самых эффективных инструментов воздействия на подрастающее поколение наших с вами соотечественников стали зарубежные образовательные проекты. Тысячи молодых людей прошли обучение в странах Европейского Союза. Если не отвлекаться на декоративную и описательную часть, которая пестрит благими научно-академическими целями, фактически все эти программы направлены на формирование сети «европейских лидеров мнений». Эта молодёжь возвращается в Молдову не только с дипломом, но и с политическими ориентациями и связями в европейских институтах. Многие выпускники этих курсов уже сегодня занимают ключевые посты в государстве, НКО и медиа. На сегодняшний день система внешнего влияния у нас работает по принципу взаимодополняющих каналов, которые действуют в едином узле, усиливая друг друга. Цепочка выглядит примерно таким образом: дипломатия – гранты – медиа – общественные инициативы – студенческие проекты – поддержка партий. В результате формируется структура влияния, в которую встроены политики, активисты, эксперты, журналисты и общественные лидеры. Отдельного внимания заслуживает «мягкая сила» западного соседа. Культурная и историческая близость стала центральным аргументом для целенаправленного продвижения в массы закамуфлированного унионизма. Румыния последовательно поддерживает образовательные, культурные, религиозные, медийные и общественные проекты, создавая предпосылки для роста числа сторонников интеграции двух государств. Согласно открытым социологическим исследованиям, идею унири, так или иначе, поддерживают до 40% жителей Молдовы, что свидетельствуют о продуктивности долгосрочной стратегии Бухареста. К слову, последние несколько избирательных циклов ясно показали эффективность этой иерархии отношений и институциональной связки – государственного и неправительственного. Проевропейские силы, главным образом PAS, получили безусловное электоральное преимущество, сопровождаемое активной кампанией НКО, «независимых» СМИ и лидеров общественного мнения, открыто продвигавших евроинтеграцию. Любой выбор имеет свою цену, и вопрос в том, был ли он сделан самостоятельно или только выдан за свободное решение большинства. В нашем случае стратегическая траектория утвердилась не столько под давлением внутреннего консенсуса, сколько под внешним воздействием. В результате мы имеем сейчас ситуацию, при которой политическая воля государства в большей степени отражает интересы внешних акторов, нежели внутренний социальный запрос. Это привело к тому, что общество оказалось фактически разделено на два противостоящих лагеря – сторонников европейского курса и тех, кто ориентируется на восточный или нейтральный вектор. «Мягкая сила» – инструмент, который в теории должен служить созиданию и развитию. Однако в том виде, в каком она реализуется у нас, её последствия оказались куда менее благостными. Вместо укрепления самостоятельности и расширения общественных возможностей этот ресурс привёл к информационному и культурному доминированию внешних интересов, углублению политической поляризации, эрозии национальной идентичности и постепенному превращению суверенитета в номинальный статус. В условиях нашего неокрепшего государства «зарубежный софт» стал рычагом системного влияния, ведущим к формированию «управляемой демократии с внешним координационным механизмом». Поэтому нашему обществу важно иметь понимание и ответы на вопросы, где проходит граница между поддержкой и вмешательством? Можно ли говорить о суверенитете, если элиты формируются под внешние задачи? Свободен ли политический выбор, если информационное поле настроено односторонне? В противном случае мы продолжим наблюдать за тем, как «мягкая сила» задаёт политические настройки и правила игры. И чем слабее госинституты, тем сильнее этот эффект.