Глубокая рецессия в экономике – цена за геополитический разворот?

Кристиан РУССУ

Продолжающиеся фермерские протесты отражают общее плохое самочувствие национальной экономики, все глубже погружающейся в бессрочный кризис. На этом фоне неплохую форму демонстрирует банковский сектор – но для населения и экономических агентов это «плюс со звездочкой»

Прошедшие полтора года прошли в режиме шока для населения и полной неопределенности для бизнеса. Исключением стали немногочисленные приближенные, выполняющие заказы для правительства и банковского сектора. Многие связывали большие надежды на выправление ситуации, отталкиваясь от громких обещаний на фоне наших исторических достижений в деле европейской интеграции, политических побед над олигархами и освобождении от кабалы восточного соседа с «имперскими замашками». Тем не менее, реальное положение дел оказалось несколько другим, и период отрезвления от пьянящих лозунгов и радужных перспектив уже вовсю наступает. Для фермеров, среди которых много вернувшихся из-за рубежа и инвестировавших при действующей власти, отрезвление получилось крайне болезненным: закрытие традиционных рынков сбыта, внезапная и довольно агрессивная конкуренция с украинскими коллегами, стремительное сужение внутреннего рынка. Как итог – масштабные аграрные протесты, докатившиеся уже и до столицы. Можно гордиться тем, что фермерские объединения у нас стали реальной силой, проявляющей принципиальность, а власти не препятствуют таким выступлениям и ведут с протестующими цивилизованные переговоры. Это действительно достижение, хотя и во многом медийное. Ведь понятно, что максимальные результаты борьбы фермеров ограничатся субсидиями, и то, если их удастся выпросить в Брюсселе. Покрытие части убытков не решает главного вопроса для фермеров: что делать дальше? Сомнительно, что у людей, вложивших деньги и душу в свое дело, нашлось бы время для протеста, если бы власти боролись за них на внешних рынках, ограничивали экспорт из Украины по примеру западных соседей, стимулировали внутреннее потребление и делали бы другие вещи в интересах национальных производителей. Вместо этого многих отечественных фермеров ждет неизбежное банкротство. Неутешительная ситуация в сельском хозяйстве во многом отражает общее положение дел в стране. Глубокая рецессия – этот недавний вердикт руководства Национального банка, наверное, пример единичного признания реальной ситуации в стране. Примечательно, что власти не спешат выходить с подобными откровениями, сохраняя табу на честный диалог с общественностью и ограничиваясь карикатурными объяснениями. Сравнение нашего бюджета с маленькой плациндой звучит как оправдание для бабушек, и, по-видимому, должно отбить охоту требовать от властей чего-то большого. Однако на деле подобные послания демотивируют экономически активное население, которое расценивает их как признание бессилия. Была ли наша «плацинда» в экономике такой, как сейчас, были ли перспективы для роста и развития, где фидбэк от миллиардных грантов, кредитов, помощи и поддержки от партнеров по развитию? Ответ, наверное, будет только от структур, которые по стечению обстоятельств, связанных опять же с внедрением европейского законодательства, сохраняют определенную независимость от правительства. Так, руководитель Национального банка с 2018 года Октавиан Армашу, до этого бывший министром финансов в правительстве Демократической партии, на днях поделился невдохновляющей информацией о том, что предложение валютных ресурсов на молдавском рынке даже избыточно, однако спроса на них нет. Наши трудовые мигранты продолжают высылать переводы, международные партнеры направляют деньги якобы для поддержки и устойчивости финансового сектора, сам Нацбанк следит за макроэкономическими показателями, но, судя по всему, диагноз «глубокая рецессия» – это надолго. Тут можно вспомнить и слова Майи Санду про плацинду, и призывы Андрея Спыну экономить на всем, что можно. Они были услышаны. Наши граждане затянули вовсю пояса или уехали. Упал импорт, снизилось потребление. Новая волна миграции на фоне рекордной инфляции и падения доходов сделали нашу экономику еще меньше и незначительней на фоне остальных региональных игроков. Дисбаланс спроса и предложения валютных ресурсов сдерживается только мерами НБМ, который скупает излишки валюты, увеличивая до рекордных показателей свои валютные резервы и укрепляя лей. Последние меры только сильнее бьют по производственному сектору и экспортерам, еще больше ограничивая потенциал для роста экономики. При критическом анализе действий того же Национального банка возникает куча вопросов. Зачем нашей стране дополнительные кредиты от внешних структур для покрытия бюджетного дефицита, когда активы НБМ бьют рекорды? Зачем правительству выделять Национальному банку дополнительные 400 млн леев на пополнение уставного капитала, если доходы последнего также рекордны? Зачем Всемирный банк рекомендует кабмину обратить внимание на сельскохозяйственный сектор и карманы автовладельцев как дополнительный источник для покрытия бюджетного дефицита через изменение налоговых механизмов и введение НДС? Зачем хвалят правительство за восстановление первоначального пенсионного возраста, который был временно снижен, за отказ от двойной индексации пенсий исходя из роста ВВП? На все эти вопросы можно найти формальные ответы с отсылками на требования законодательства. Так, оказывается, чистая прибыль Нацбанка в размере 2192,36 млн леев (вдвое выше 2021 года) после переоценки превратилась в убыток. По мнению НБМ, виновным в сложившейся ситуации оказалось правительство, чья денежно-кредитная политика в 2022 году негативно повлияла на доходность банка ниже минимально допустимых уровней, предусмотренных законодательством. По этой и другим причинам регулятор не только не собирается ничего перечислять в бюджет от доходов за прошлый год, а наоборот, с отсылкой на требования внешнего аудитора ожидает в двухмесячный срок денег (396,15 млн леев) от правительства. Взамен же власти получат кредит от Всемирного банка и Евросоюза. Куда уж там до наших наивных предложений о кредитовании бюджета со стороны Нацбанка? В нашей ситуации «хвост машет собакой». Такого положения дел в стране до 2022 года, времени геополитического разворота, не было. Становится очевидным, что помимо коммерческих банков, фиксирующих на фоне кризиса рекордные прибыли, банковский регулятор также находится под жестким внешним контролем и используется для перетока финансовых средств в интересах внешних структур. Отчасти, этим можно объяснить тот факт, что руководство Нацбанка времен Плахотнюка остается неприкасаемым, хотя у парламента есть для этого все полномочия и поводы для критики. К слову, к самому Октавиану Армашу претензии предъявить или усомниться в его профессионализме сложно, ведь он и при демократах был беспартийным. Однако говорить о том, что Нацбанк в последние полтора года действует в национальных интересах, совсем не приходится. Очевидно, что это одна из составляющих той цены, которую Молдове потребуется заплатить за свой геополитический разворот.