Как будет меняться Европейский союз перед очередным расширением?

Антон ШВЕЦ

«Переварив» несколько волн расширения и пережив ряд масштабных катаклизмов, Европейский союз сегодня оказался перед необходимостью структурных реформ. Планы по ускоренной интеграции целой когорты новых членов, включая Молдову и Украину, могут стать триггером для этих, давно назревших, эволюционных изменений 

За последние 15 лет Европейский союз принял в свои ряды лишь одного нового члена – самое богатое, развитое и католическое государство Западных Балкан, Хорватию. Её вступление в ЕС официально оформили в 2013 году. Правда, вскоре сообщество понесло неожиданную потерю: его ряды покинуло Соединённое Королевство после референдума. Так что на сегодняшний день Евросоюз состоит из 27 государств – точно так же, как это было в 2007 году после вхождения в европейскую семью Болгарии и Румынии. Эти полтора десятилетия для ЕС прошли под знаком многочисленных катаклизмов. Среди наиболее тяжёлых – финансовый кризис, потребовавший колоссальных вливаний в экономики Ирландии, Греции, Португалии и некоторых других членов, миграционный кризис, последовавший после т.н. «арабской весны» и войны в Сирии, пандемия COVID-19, существенно замедлившая темпы экономического роста. С февраля этого года к ним добавился конфликт в Украине, все катастрофические последствия которого ещё предстоит оценить. Всякий раз проблемы, возникающие преимущественно извне, порождали дебаты о внутреннем переустройстве сообщества, о необходимости структурных реформ. Масла в огонь добавляло периодическое недовольство политикой союза со стороны национальных правительств, а также негативное отношение Брюсселя к политическому процессу в некоторых государствах-членах. Однако всякий раз бюрократии ЕС удавалось заморозить реформистские порывы и оставить их на уровне простых разговоров, не допуская превращения в конкретные меры по трансформации сообщества. И даже если изменения и происходили, они носили консервативный характер и лишь пытались отсрочить полноценную эволюцию союза. Однако современные веяния как будто намекают на тектонические сдвиги в политике Европейского союза. Брюссель готовится к очередному расширению, сопоставимому по масштабу с тем, что было в 2004 году. Тогда присоединились сразу 8 государств. 23 июня саммит глав государств ЕС предоставил статус кандидата на членство Украине и Молдове. Как я уже писал, Киев и Кишинёв в своих европейских устремлениях едва ли вправе рассчитывать на то, что удастся опередить кандидатов из Западных Балкан. В то же время германский канцлер Олаф Шольц открыто агитирует за очередную волну расширения. Даже если пренебречь европейскими перспективами Турции, находящейся в статусе кандидата уже четыре десятилетия, и Грузии, по которой возникли оговорки (скорее всего, из-за нежелания открыто конфликтовать с Москвой), на очереди всё равно стоит крайне разномастная команда из 8 стран. Невозможно полностью исключать и такие форс-мажоры как обретение независимости Шотландией с последующей подачей суверенной заявки на членство в ЕС или приращение Ирландии за счёт территории Северной Ирландии, население которой критично восприняло «брексит». Все 8 государств-кандидатов отличаются друг от друга и от стран Европейского союза по уровню экономического развития, внутриполитическому ландшафту и внешнеполитическим традициям. Многие не контролируют собственную конституционную территорию, Косово до сих пор не обрело признания со стороны ООН, Сербия постоянно конфликтует с соседними мусульманскими территориями, да и отношения между сербами и хорватами имеют весьма печальную историю. Проблем у потенциальных кандидатов хватает и вполне очевидно, что главным драйвером экстенсивного развития ЕС является логика геополитического противостояния. Если исключить из уравнения внешнеполитические интересы (зачастую оцениваемые субъективно) и потребности транснационального бизнеса, то будет крайне трудно объяснить причины столь радикального поворота в политике расширения сообщества. Однако принятие восьми новых членов в организацию, построенную на принципах формального равенства, консенсуса в принятии решений по формуле «одна страна – один голос», сопряжено с трудностями экзистенциального характера. Поэтому вчера германский канцлер открыл публичную полемику о реформировании союза. Им были высказаны идеи по поводу состава Европарламента, комплектования Еврокомиссии и принятия решений в сфере внешней политики и прав человека. Понятно, что создание 8 дополнительных генеральных директоратов Европейской комиссии повлечёт дальнейшую бюрократизацию и фрагментацию системы управления с её общим усложнением и деградацией. Численность депутатов Европарламента достигла пика в 2004 году по причине масштабного расширения союза, после чего снизилась – до 705 после выборов 2020 года. Рост этого органа кажется попросту нерентабельным, особенно учитывая нарочито маргинальный статус некоторых европейских народных избранников. Кроме того, Брюссель, Париж и Берлин регулярно «дразнят» самостоятельность некоторых государств-членов – в вопросах энергетической безопасности и переговорах с Москвой, в готовности принимать мигрантов или отсутствии таковой, в политике ценностей и процессах управления. Особенно много претензий в последние годы накопилось к Польше и Венгрии. Поэтому волей-неволей Европейский союз неизбежно будет меняться в организационном плане в ближайшие годы. Прежде всего, реформы затронут принцип принятия ключевых решений. Очень вероятно создание аналога Совета Безопасности ООН, контролирующего посредством права вето основные направления развития сообщества. Такой совет может быть составлен из числа государств-основателей объединения – Франции, Германии, Италии и стран Бенилюкса. Сами решения, например, по климатической повестке, по закупке электроэнергии, по распределению финансовой помощи или по санкциям будут приниматься посредством простого большинства (при условии обязательной их поддержки государствами-основателями ЕС). В свою очередь, Европарламент рискует утратить рудименты собственного влияния и полномочий. Укрепится роль ключевых экономик северных стран и всесильной евробюрократии, окончательно сформируется и укоренится тотальный диктат «новой искренности» и «новой морали», с которыми пока активно борются в Польше и Венгрии. Таким образом, может сложиться парадоксальная ситуация, когда Молдова окажется в составе совершенно иного союза, нежели тот, в который нынешние власти так активно стремятся. Именно перспективы ускоренного, продиктованного геополитической логикой членства Украины и Молдовы могут стать триггером давно назревавших радикальных реформ, которые ударят, в первую очередь, по интересам, представительству и достоинству новых членов. Крайне вероятно, что новый Евросоюз будет не тем сообществом, а у Молдовы будет не тот голос, о которых так мечтают Майя Санду, Игорь Гросу и вся их команда.